Морозко

Живало-бывало, — жил дед да с другой женой. У деда была дочка, и у бабы была дочка.
Все знают, как за мачехой жить: перевернешься — бита и недовернешься — бита. А родная дочь что ни сделает — за все гладят по головке: умница.
Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела — еще до свету… Ничем старухе не угодишь — все не так, все худо.
Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится — не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить.
Вези, вези ее, старик, — говорит мужу, — куда хочешь, чтобы мои глаза ее не видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз. —
Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь:
Садись мила дочь, в сани. —
Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал.
Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает. Вдруг слышит — невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает:
Тепло ли тебе, девица? —
Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. —
Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает:
Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? —
Она чуть дух переводит:
Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. —
Морозко еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал:
Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка? —
Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит:
Ой, тепло, голубчик Морозушко! —
Тут Морозко сжалился над девицей, окутал ее теплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами.
А мачеха по ней уж поминки справляет, печет блины и кричит мужу:
Ступай, старый хрыч, вези свою дочь хоронить! —
Поехал старик в лес, доезжает до того места, — под большою елью сидит его дочь, веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и около — короб с богатыми подарками.
Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез домой.
А дома старуха печет блины, а собачка под столом:
Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут. —
Старуха бросит ей блин:
Не так тявкаешь! Говори: «Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери косточки везут…» —
Собака съест блин и опять:
Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут. —
Старуха блины ей кидала и била ее, собачка — все свое…
Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица — в злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый. Старуха глянула — и руки врозь…
Запрягай, старый хрыч, другую лошадь! Вези, вези мою дочь в лес да посади на то же место… —
Старик посадил старухину дочь в сани, повез ее в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.
Старухина дочь сидит, зубами стучит.
А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает:
Тепло ли тебе, девица? —
А она ему:
Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Морозко… —
Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать.
Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? —
Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко… —
Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал:
Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? —
Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко! —
Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела.
Чуть свет старуха посылает мужа:
Запрягай скорее, старый хрыч, поезжай за дочерью, привези ее в злате-серебре… —
Старик уехал. А собачка под столом:
Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут. —
Старуха кинула ей пирог:
Не так тявкаешь! Скажи: «Старухину дочь в злате-серебре везут…» —
А собачка — все свое:
Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут… —
Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях мертвая.
Заголосила старуха, да поздно. Вот и сказке Морозко конец, а кто слушал — молодец!